Прыжки в высоту

Попова Ю. Прыжки в высоту Эксперт 2003 №11 [прил. "Вещь"] C. 32-34

Почему небоскребы растут, и рост их никто не остановит



Только мы запомнили, что самое высокое здание в мире — 452 метра — находится в Малайзии, как знание наше устарело. Дом уже на Тайване, и метров в нем 508. Называется он Taipei-101, по числу этажей. Но это и запоминать необязательно, потому как скоро самое высокое здание в мире будет у нас. Над котлованом между Красной Пресней и Кутузовским проспектом, то есть в Москве-сити, вырастет 600-метровая башня В«РоссияВ». С В«РоссиейВ» надо спешить, потому как китайцы на хвост наступают: в Шанхае к 2007 году собираются выстроить новый финансовый центр. Высота его пока неизвестна, но уже решено, что это будет самое высокое здание на земле. Но и это ненадолго. Потому что гонка небоскребов, взявшая тайм-аут на время расчистки руин Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, рванула вперед.

Тайм-аут

Этот небоскребный тайм-аут живо напоминал дни вынужденного траура по нелюбимому родственнику. С таким трауром спешно прощаются, едва выждав положенный приличиями срок. В конце 2001 года мысль о строительстве новых небоскребов, не только в Нью-Йорке, но на всем белом свете, сочувствия не вызывала. Когда в Нью-Йорке только начинали думать о том, что делать на месте погибших башен-близнецов ВТЦ, официальные лица из Корпорации развития Нижнего Манхэттена заявляли: строить офисные здания выше тридцати этажей — чистой воды безумие, потому как никто эти верхние этажи не купит. Из этого, кстати, родился один примечательный проект. Тридцать нижних — этажи как этажи, а остальные восемьдесят — эфемерная конструкция, отмечающая на небе высоту погибших башен.

А уже летом следующего года весь американский павильон на архитектурном биеннале в Венеции был забит проектами небоскребов. Да что там американский павильон! На биеннале вообще деться было некуда от проектов башен. Все наши великие и знаменитые от Захи Хадид до Тома Мэйна и от Тома Мэйна до Нормана Фостера отдали дань этому жанру. Пусть место погибших близнецов в результате решили застраивать по проекту Либескинда, который не рискнул-таки заселить главную мемориальную башню людьми. Архитектурный мир продемонстрировал готовность строить любые небоскребы по первому требованию.

Нас всемирная небоскребная настороженность стороной не обошла. На время затихли разговоры о Москве-сити. Там-то, по идее Бориса Тхора, у нас и должно было возникнуть наконец свое собственное гнездо небоскребов — символ нашей новой деловой активности и всего передового. А тут такое... В общем, казалось, с небоскребами покончено, соревнование В«кто вышеВ» остановлено, участников поблагодарили и навсегда распустили по домам. Но не тут-то было. Соревнования просто окончательно перенеслись в Восточное полушарие.

Флажок на карте

Зачем Тайваню самый высокий в мире небоскреб, вопрос идиотский. Не для того, конечно, чтобы экономить землю, которой, можно подумать, так мало, что осталось только небо. Мэр Тайбэя на церемонии открытия башни правду сказал: В«Я не сомневаюсь, что это может вывести Тайбэй в мир и привести мир в ТайбэйВ». Ну и весь Тайвань, разумеется, тоже. Раньше на вопрос: В«Что это за дыра, Тайвань?В» отвечали: В«Да это китайские выселки, счастливо избежавшие МаоВ». А теперь будут так: В«А-а, Тайвань! Это где самый высокий небоскреб? Наверное, не такая уж и дыраВ».

Научились же люди выговаривать абракадабру В«Куала-ЛумпурВ» и угадывать в ней столицу Малайзии. Спасибо башням-близнецам Petronas, которые до 17 октября, пока на Taipei-101 не водрузили шпиль, были самыми высокими зданиями на свете. Именно там расположился банк, который сценаристы В«ЗападниВ» поручили грабить Шону Коннери и Кэтрин Зета-Джонс. Именно в стеклянном переходе между малайскими башнями на головокружительной высоте и геройствовала парочка. Что ж, зрители Голливуда — это практически весь мир, так что мир, можно сказать, пришел в Куала-Лумпур. Придет и в Тайбэй. Переместившись на Восток, небоскреб превратился во флажок на карте мира, в лампочку, загоревшуюся на пульте, в сигнальную ракету. Означает эта ракета примерно следующее: В«Есть на белом свете такое место. Вполне пригодно для инвестицийВ». По нынешним стандартам международного общения жест этот эффективнее, чем запуск человека в космос. Если дело так пойдет, то следующие самые-самые высокие непременно вырастут, кроме Китая, в Камбодже, Лаосе и Вьетнаме (возможно, они осилят один на троих). Ну и у нас, разумеется.

Манхэттенизм

И все-таки государственные и корпоративные амбиции — это только полдела. Другая половина — это магическое обаяние небоскребов. Небоскребами восхищаются даже бесчувственные к архитектуре, их способны обожать даже те, кто побаивается выходить на балкон на верхнем этаже обычного панельного дома. И судим мы их иначе. Достаточно взять любые (ну или почти любые) небоскребы, уменьшить их втрое-вчетверо, и окажется, что один совершенно безликий, другой весьма средненький, а третий просто урод. Кажется, что можно придумать тупоумнее башни Трампа в Нью-Йорке? А башни Petronas в архитектурном отношении и вовсе полнейшее безобразие, худшее, что произвела на свет команда Сезара Пелли, этот В«Дон-СтройВ» по-американски. Да и впечатлит ли нас своими формами Эмпайр Стейт Билдинг, не будь он 381 метр в высоту? Многие, полагаю, ошеломленные Нью-Йорком задавали себе эти вопросы. А ответил на них один человек. Его зовут Рем Коолхаас.

Начну издалека. Давно замечено: стоит показать голландцу что-нибудь очень большое, и он не сможет об этом забыть всю жизнь. На заре XVI века Брейгель попал в Италию и, проглядев искусство Ренессанса, так и не смог прийти в себя от вида Альп. В конце семидесятых Рем Коолхаас, самый знаменитый из ныне здравствующих голландцев и самый передовой из архитекторов современности, оказался в Нью-Йорке, и жизнь его тоже перевернулась. Он долго не мог думать ни о чем, кроме небоскребов. Он написал книжку В«Иступленный Нью-ЙоркВ», украсил ее рисунками из семейной жизни Эмпайр Стейт и Крайслер Билдинг и ответил наконец на те самые вопросы.

Так вот, понял Коолхаас, из-за своих размеров небоскребы выпали из тех пределов, где работают наши обычные художественные критерии. Те самые, из классических эпох, когда думали, что все прекрасное непременно должно было быть соразмерно человеку. Потому что, пока оно соразмерно, мы можем судить о совершенстве или несовершенстве. По правде сказать, еще до всякого строительного бума на Манхэттене все эти идеи о соразмерности прекрасного опровергали и термы Каракаллы, и императорские дворцы на Палатине (я уж не говорю о пирамидах и зиккуратах). Вот уж кто несоразмерен ничему, кроме самих себя. Для этого всего Коолхаас и придумал слово В«biggnessВ» — В«огромностьВ», которая превращает В«огромныеВ» здания в те же Альпы, в нечто объективно великое.

А еще небоскреб — это самодостаточная вселенная, а их сообщество — искусственная галактика невероятной плотности. Коолхаас придумал еще одно важное слово — В«манхэттенизмВ». Манхэттенизм — это необузданный спонтанный рост и интенсивность жизни, спровоцированная В«огромнойВ» архитектурой.

Молчать, бояться!

Ах, этот В«манхэттенизмВ». Он-то, кажется, и есть та вожделенная цель, которая манит и завораживает любого при мысли о небоскребах. Кажется, стоит вырастить лес или хотя бы куст небоскребов, и жизнь культурная, интеллектуальная и всякая другая закипит, забулькает, время спрессуется, передовые идеи заклокочут, в общем, все будет как в Нью-Йорке.

Ради этого можно немного и побояться. Один пожелавший остаться неизвестным сотрудник биржи Тайваня, которая въезжает в Taipei-101, признался, что страшновато ему будет там работать. То ли из-за психов на самолетах, то ли из-за землетрясения, которое всего-навсего четыре года назад случилось в Тайбэе. Но это ничего, это пройдет. Ведь пока в Тайбэе радовались самому-самому, в Куала-Лумпуре тоже не дремали. Туда, на экс-родину самого высокого небоскреба, съехались архитекторы и инженеры со всего белого света с единственной целью — придумать, как сделать небоскребы более безопасными.

И знаете, к каким В«утешительнымВ» выводам пришли участники этого форума? Что небоскребы безопаснее, чем все думают. Башни ВТЦ, например, продержались гораздо дольше и рухнули гораздо медленнее, чем можно было предположить, исходя из инженерных данных. Обнадеживает, правда? Кроме того, теперь инженеры будут обязательно проектировать гораздо больше путей эвакуации, причем располагать их не кучей, а в разных концах башен. А Энтони Вуд, инженер из университета Ноттингема, предложил обязать всех строителей небоскребов перевязывать их между собой несколькими переходами. А кроме этих путей отступления вниз и вбок, еще пусть будут — помечтал он вслух — пути вверх, пусть последние этажи соединят воздушные дороги. И если, не дай бог, что — всех заберут наверх, прямо на небо.